...Лето 2025 года. Я дописываю книгу, последние страницы для второго издания. Листаю интернет, ищу дополнительный материал по теме — и нахожу упоминание об удивительной, только что переведенной книге. Она издана в США одновременно с победой Панахи в Каннах, в мае: еще одна «простая случайность». Называется «Клуб пекарей тюрьмы Эвин: правила выживания в самой знаменитой тюрьме Ирана в 16 рецептах». Ее написала Сепиде Голиан, одна из самых знаменитых политактивисток движения «Женщина, жизнь, свобода», которая сейчас продолжает сидеть в тюрьме Эвин. Видео, в котором она срывает с головы хиджаб, стало вирусным и стоило ей свободы, этот ее срок — не первый. В предисловии коллега Голиан, документалист и журналист Мазияр Бахари, пишет, как невероятно сложно было вызволять по странице, по главке рукопись из тюрьмы. Но в итоге книга вышла — сначала онлайн на независимом интернет‑портале на фарси, а теперь и по‑английски.

Я ищу книгу по магазинам Нью‑Йорка, где нахожусь в этот момент, вроде бы она есть в старейшем книжном — The Strand. Там ее и обнаруживаю, в разделе… кулинарных книг. Пытаюсь объяснить консультанту, что это ошибка, рассказываю предысторию и биографию авторки. Тот недоверчиво и смущенно хмыкает в ответ.

Страницы «Клуба пекарей тюрьмы Эвин» будто сочатся кровью. Темпераментно, метафорично, с неизменным горьким юмором Голиан пишет о судьбах десятка конкретных женщин — одни чуть ли не подростки, другие знамениты на весь мир (есть даже нобелевская лауреатка). Правозащитницы, писательницы, юристки, но и студентки, домохозяйки, многие из которых принадлежат к этническим или религиозным меньшинствам. Некоторые сюжеты имеют счастливый конец, их героини выходят на свободу. Большинство остается в заключении. Многие гибнут: осложнения после пыток и болезней, казни, ковид, сделавший жизнь совсем невыносимой...

Сквозной нитью проходит линия безымянной Молодой Женщины, вынужденной сделать в тюрьме тайный аборт. Этот персонаж может быть собирательным, а может — конкретным человеком, чье имя не называется ради ее безопасности. Ведь в большинстве случаев Голиан по‑репортерски детальна и доказательна, при всей образности стиля. Так же как конкретны перемежающие рассказы о жертвах диктатуры кулинарные рецепты, каждый из которых посвящен товаркам Голиан по несчастью. Все же это документальная проза. 

Именно поэтому меня обжигает глава под названием «Паулина Салас». Так зовут героиню «Смерти и девы» Ариэля Дорфмана — той самой пьесы, которая вдохновила Панахи на создание «Простой случайности». Молодая Женщина в книге Голиан встречается и вступает в диалог с Паулиной, они обсуждают возможность встречи палача и его жертвы, ее последствия. Постепенно выясняется, что Голиан была свидетельницей и участницей постановки «Смерти и девы» в тюрьме Эвин; найденная в тюремной библиотеке книга моментально нашла отзвук в участницах и зрительницах любительского спектакля.

Среди бесчисленных унижений, пыток, целенаправленных попыток сломить волю и подавить личность кулинария становится не столько утешением желудка — кажется, большинство рецептов все‑таки остаются неосуществимыми в условиях тюремной кухни фантазиями, — сколько побегом в творчество, возвращающим кондитеру субъектность, право быть и чувствовать себя человеком. Той же цели служат театр (и не только постановка «Смерти и девы», еще одна глава книги Голиан — череда судеб убитых женщин и детей — решена в жанре «театра теней»), литература (они читают и обсуждают романы, пишут и декламируют стихи), настрого запрещенный в тюрьме танец, напоминающий о «Свидетельнице» Надера Саивара, и даже живопись — активистка Вида Раббани рисовала в тюрьме на стенах и простынях.

Поневоле вспоминается тот самый случай из дней первой отсидки Панахи, когда тюремщики были убеждены: каким‑то фантастическим образом он протащил в камеру оборудование и тайно снимает там кино. «Дух дышит, где хочет» — такой подзаголовок дал когда‑то Робер Брессон своему фильму об узнике военной тюрьмы.

Панахи продолжает работать в Иране и отказывается молчать — по сути, это немногим отличается от невероятного сценария с работой над фильмом прямо из тюремной камеры. Мохаммад Расулоф был вынужден эмигрировать. Есть и новое поколение творческих диссидентов от кинематографа: например, Али Ахмадзаде, которого беспрестанно задерживают и допрашивают, пытаясь воспрепятствовать очередным несанкционированным съемкам.

В интервью 2025 года The Hollywood Reporter Панахи так говорит о «Простой случайности»: «В каком‑то смысле не я сделал этот фильм. Его сделала Исламская Республика, посадив меня в тюрьму. Быть может, посмотрев этот фильм, они осознают, что не стоит сажать художников в тюрьму. Потому что чего вы можете от них ожидать? Они становятся свидетелями новой для себя реальности, которая позже, конечно же, послужит материалом для их следующего фильма. Они что, всерьез надеются, что посадят нас в тюрьму и в момент выхода оттуда наши мозги будут промыты, мы начнем снимать фильмы, которых они от нас ждут? Нет, дело обстоит противоположным образом. Наши фильмы покажут то, что мы увидели в тюрьме. И, может, тогда они поймут, что если хотят погасить наш протест, то для начала надо перестать нас сажать».