В комнату вбежал наш первый встречный. Выглядел возбужденным и улыбался во все двенадцать подгнивших зубов.
— Сейчас вместе с вещами бегом по коридору, в конце направо! — проорал он, перекрикивая музыку, и выбежал обратно.
Конечно, я слышал о «приемке» и происходящем в карантинах. Просто, пока это не коснется тебя лично, всерьез об этом не задумываешься — так проще. Но воображение уже все мне услужливо рисовало в красках. В памяти сами собой всплыли слова Утки: «После карантина вздохнешь свободнее». Главное сейчас — это действо пережить, об остальном будем думать завтра. Что ж, самое важное — голову беречь, а кости, если что, срастутся. Ведь ребро и нос после избиений в процессе задержания зажили как‑то сами собой.
Сквозь шум мы услышали команду. Первым выбежать мне не удалось, стоял не у самой двери. Кажется, выбежал вторым. Там стало все понятно.
Света в коридоре было достаточно, чтобы осмотреть его до конца. Вдоль всего коридора у стен стояли вперемежку сотрудники и зэки. Сотрудники были в масках, осужденные лиц не прятали. У каждого в руках что‑то было — либо резиновая дубинка, либо какие‑то деревянные черенки.
«Сквозь строй». Первый уже пробежал примерно полпути. Все стоящие на его пути били с замахом, каждый считал своим долгом «уронить», сбить с ног бегущего. Они смеялись. Матерились. Оскорбления сыпались со всех сторон вместе с ударами. Некоторые пытались ударить и второй раз и расстраивались, если не успевали. Но он выстоял, не упал, достиг финишной черты и скрылся в двери в конце коридора. Тогда побежал я.
— Беги, перхоть!..
И я бежал. Все побежали, и я побежал. Чтобы не подвергнуться такой «процедуре», нужно иметь очень крепкие связи (родственные или дружественные) с активом или руководством учреждения. Если блатом не располагаешь — беги. Никому не хочется о таком говорить. И большинство не расскажет. Но мой главный секрет я уже рассказал. Все остальное — не секреты.
Я даже был благодарен тогда сволочам, что отняли у меня почти все вещи, но сумка все равно была тяжелой. Зато она была одна. Согнувшись и свободной рукой прикрывая голову, я побежал. Удары сыпались со всех сторон, их было много, очень много. Казалось, что в коридоре не полтора десятка человек, а как минимум вдвое больше. И били не для галочки, а очень сильно. Плитка на полу в коридоре, по которому меня гнали палками, была до ужаса гладкой и чистой. Один раз я поскользнулся, но сумел сохранить равновесие. Удалось добежать до конца, не упав.
Войдя, я огляделся, тяжело дыша. Почти темно, маленькая комнатка со столом и стеллажами. Каптерка, видимо.
— Снова ждем? — спросил я у первого.
— Наверное, — ответил он немного сдавленно и тяжело дыша.
Я попытался оценить нанесенные повреждения. Кажется, ничего не сломали. Очень переживал за пальцы, им здорово досталось. Кровь ниоткуда не лилась, это было хорошим знаком. Немного пошевелив разными конечностями, остался удовлетворен результатами первичного осмотра. Спина тоже пострадала порядочно, но осмотреть ее я не мог. Повертевшись еще немного, совсем успокоился. «Наверное, обойдется просто синяками», — решил я и присел на корточки.
Первому повезло меньше, голова была в крови, она текла по шее, иначе в потемках бы не заметил. Наверное, ему досталось деревянной палкой. Скоро подоспел третий. Тяжело дыша и отдуваясь. Наконец мы все собрались. А музыка тем временем продолжала играть. Стало быть, это еще не конец.
Опять появился первый знакомец, гнилозуб. Кивнул на раненого в голову:
— Ты! Пошли.
Куда его повели, я видеть не мог. Остался ждать. Скорее всего, меня позовут следующим.
Его не было около десяти‑пятнадцати минут, но назад не привели. Пришли за мной.
Войдя в другой кабинет, я сразу попытался оглядеться. Тоже полутемный, свет исходил только от небольшой настольной лампы и подсветки аквариума. Как в старых советских фильмах в сценах с допросами. Меня поставили напротив стола, по бокам нарисовались двое сотрудников, лиц не разглядеть, только форма пятнистая выдавала принадлежность. За столом тоже сидел сотрудник — в звездах я уже разбирался и увидел, что это майор, — и листал бумажки. Я стоял как деревянный. Лучше прикинуться идиотом и не говорить, пока не спрашивают.
— Как зовут?
— Сергей... С‑сергей Савельев.
Он поднял на меня глаза и коротко кивнул. Справа мне прилетело кулаком в бок, дыхание сперло, я слегка согнулся, но снова выпрямился. Значит, ответ неверный.
— Савельев Сергей Владимирович, тысяча девятьсот восемьдесят девятого года рождения… — начал я заново, когда чуть отдышался.
Пока я проговаривал статьи, срок, когда и каким судом осужден, он не поднимал головы от бумажек.
— Прибыл откуда?
— СИЗО‑1 города Саратов.
На этот раз прилетело слева. Опять неправильно! А что он хочет услышать‑то?
— СИЗО‑3 города Новороссийска?.. — сказал я неуверенно и слегка вопросительно. Удара не последовало.
Такая угадайка продолжалась еще минут пятнадцать. Когда ответ был неверным или он по каким‑то причинам не нравился майору, с разных сторон сыпались удары. В основном по животу, спине, по корпусу и ногам — по закрытым участкам тела. По голове и лицу не били. Может показаться странным, но в сложившихся обстоятельствах это радовало.
Руководитель экзекуции (или допроса?) просто проходился по вопросам анкеты, заполненной еще в досмотровой комнате. Делал это лениво, безразлично. Я не был человеком в его глазах. Просто папкой на столе.
— С администрацией готов сотрудничать? — прозвучал вопрос, которого в той анкете не было.
Дядька смотрел исподлобья.
— Да...
— Режимные требования соблюдать согласен?
— Да...
Ответы его устроили, и мы перешли к другим вопросам. Иногда я с перепугу отвечал что‑то не то, и мне снова прилетало, но уже не так больно. Либо уже все было отбито и я привык, либо били слабее.
Все хорошее, как и плохое, рано или поздно заканчивается. Покончив с вопросами, меня буквально выпнули в дверь, ногой.